каплинский в.

«Пять книг довольно бы было; шесть или семь — это слишком;
все еще, Муза, шутить разве приятно тебе?
Стыд прояви, перестань; ведь большей не может быть славы
книжку наших стихов треплют, читая, везде.
5Глыбы Мессалы когда, развалившись, будут валяться,
мрамор Лицина большой в прах обратится когда,
буду у всех и тогда на устах я — толпой чужестранцы
в отчий, на родину, дом песни мои понесут».
Только я кончить успел — одна из сестер отвечает
10(сильно одежда, власы благоухали у ней):
«Можешь ли, неблагодарный, безделки приятные бросить?
Что будешь в праздности ты лучшее делать, скажи?
Уж не желаешь ли ты променять башмаки на котурны,
войны жестокие петь в однообразном стихе —
15с тем, чтоб надутый учитель читал тебя голосом хриплым,
чтоб ненавистным певцом мальчикам, девам ты стал?
Вещи такие пусть пишет, кто слишком серьезен,
жалкие люди, кого полночь с лампадою зрит;
Ты же изящные книжки пропитывай римскою солью,
20жизнь чтоб читала сама, в них признавая себя!
Пусть говорят про тебя, что играешь на маленькой дудке —
Много звучных труб дудка заглушит твоя!»

Раз наш век превосходит все поколения предков,
вырос также и Рим вместе с великим вождем —
ты дивишься, что нет святого таланта Марона,
войн никто не поет так громогласно, как он.
5Были бы, Флакк, Меценаты — Мароны, поверь мне, найдутся;
земли даже твои могут Марона создать.
Титир поля́ потерял, что рядом с несчастной Кремоной,
горько оплакивал он то, что овец увели, —
всадник этрусский прогнал, рассмеявшись, гнетущую бедность,
10в быстром беге уйти он нищете приказал.
«Вот богатства; прими, и будь величайшим поэтом —
можешь любить моего ты Алексида», — сказал.
Этот красавиц служил за господским столом, разливая
белой как мрамор рукой темную влагу вина.
15Кубки гостям подавал, отведав их раньше губами
(Зевса мог самого розовый цвет их смутить).
Им пораженный поэт позабыл Галатею-толстушку,
солнцем спаленных загар щек Тестилиды забыл;
тотчас Италию петь он задумал, оружье, героя,
20еле сумевши воспеть только что смерть комара.
Вариев, Марсов, поэтов других, снискавших богатства,
буду ли я называть? Их перечесть — уже труд.
Стало быть, если окажешь ты милости мне Мецената,
буду Вергилием я? Нет, буду Марсом тогда.